Превратности судьбы
Фандом: Пираты Карибского моря
Автор: Jerry Lyn aka Schnizel
Категория: джен
Дисклаймер: настоящий рассказ является работой фан-фикшена и не имеет целью получение прибыли или нарушение авторских прав.
Архивы: все работы размещены с разрешения авторов. Если вы хотите разместить находящиеся на Tie-mates материалы на своем сайте или использовать любым другим способом, предполагающим публичный просмотр, пожалуйста, свяжитесь с авторами по адресам, указанным в их профиле.
В просторной, роскошно обставленной капитанской каюте испанского флагмана "Сан-Марко" было тихо и душно. Командор Норрингтон сидел, опустив голову и тупо уставившись в угол стола, на котором лежал чистый лист бумаги и инкрустированный серебром письменный прибор. В голове командора царила пустота, а все чувства словно бы умерли. Несчастье свалилось на него слишком неожиданно, чтобы так легко его осознать, а тем более с ним смириться. Какой-то звук вдруг нарушил давящую тишину. Молоденький лейтенант Вудхауз, сидевший напротив командора в широком кресле, вдруг судорожно всхлипнул и закрыл лицо ладонями.
- Бедная моя матушка! - пробормотал он. - Она этого не переживет!
На языке у Норрингтона вертелись слова о том, что офицер британского королевского флота должен стойко переносить все испытания и встречать смерть с гордо поднятой головой, но он так и не произнес их вслух. Возможно, в какую-то минуту ему стало безразлично все, что касалось чести офицера британского королевского флота.
А начиналась эта история с больших надежд и больших перспектив, относительно карьеры доблестного командора. В начале июля бриг "Разящий" отплыл из Порт-Ройяла в составе ямайской эскадры, и взял курс к берегам туманного Альбиона. На борту корабля имелся особо ценный груз - пять больших сундуков, доверху наполненных золотом. Деньги предназначались английской казне в счет уплаты налогов от всех торговых, хозяйственных и финансовых операций, что совершались в колониях Вест-Индии. Кроме того, по прибытии в Лондон, командор Норрингтон, который лично отвечал за доставку денег, должен был встретиться с самим министром иностранных дел Англии. Дело в том, что губернатор Суон собирался подать в отставку и вернуться в родной Норфолк вместе с дочерью и зятем, и у командора были хорошие шансы занять его пост.
Итак, погожим ясным утром эскадра отправилась в плавание. Небо было безоблачным, ветер попутным, и так продолжалось в течение первых двух дней пути. Но затем погода резко переменилась и ураган, разразившийся в районе малых Антильских островов, оторвал "Разящий" от эскадры, основательно при этом потрепав. Команда брига провела ужасную ночь, стараясь удержать судно на плаву, и лишь к утру буря утихла. Наутро командор выслушивал доклады вахтенных офицеров, и его брови постепенно сходились к переносице. Новости были неутешительны. Во время шторма корабль претерпел значительные повреждения - был сломан руль, в результате чего судно практически потеряло управление, повреждена грот-мачта, а также сильно пострадали запасы пресной воды, продовольствия и пороха. Двое матросов погибли, шестеро были ранены. Кроме того, "Разящий" значительно отклонился от курса, и находился теперь на пару сотен миль южнее. Норрингтон собрал в своей каюте старших офицеров, чтобы обсудить ситуацию, когда вдруг вахтенный сообщил, что к ним приближается неизвестный корабль. Тревожась не на шутку, командор поднялся на ют и приложил к глазу зрительную трубу.
- Что там, сэр? - опасливо осведомился стоящий рядом лейтенант Вудхауз, вытягивая шею и щурясь. - Пираты?
- Нет, испанцы.
- Помилуй Бог! - воскликнул лейтенант. - Я слышал, что эти испанские головорезы ничуть не лучше пиратов!
- Хватит причитать! - осадил его командор. - На мачте корабля штандарт адмирала Испании. Не станет же адмирал нападать на корабль державы, с которой Испания не находится в состоянии войны!
Говоря так, Норрингтон испытывал известные сомнения, относительно своих слов. Вооруженный до зубов нейтралитет между Англией и Испанией был весьма непрочным, а груз, что находился на "Разящем" мог явиться большим соблазном, буде испанцы могли обладать информацией о его наличии. Между тем, испанец приближался на всех парусах, не подавая никаких сигналов. Выглядело это довольно угрожающе, посему Норрингтон отдал команду приготовить орудия к бою. Он, однако, понимал, в каком невыгодном положении находится потерявший управление "Разящий", и не спешил отдавать необдуманных приказов. Не спешил он и тогда, когда агрессивные намерения испанца уже стали очевидными. Командор ждал. Чтобы дать эффективный залп, испанец должен был повернуться к "Разящему" бортом и в свою очередь самому стать мишенью. Норрингтон готовился дорого продать свой корабль и жизни тех, кто на нем находился. Но капризная богиня Фортуна оказалась на этот раз явно не на стороне англичан. Первый залп испанца был не слишком удачным, большинство снарядов не попали в цель, однако по несчастной случайности одно из ядер угодило в бак, где были сложены для просушки запасы пороха. Взрыв был ужасающим. Бочки с порохом взлетели на воздух, прихватив с собой половину корабля. "Разящий" беспомощно закачался на волнах, словно подбитая утка; большая часть команды погибла в первую же секунду взрыва, оставшихся в живых добивали испанцы, которые успели к тому времени подойти вплотную и закинуть на "Разящий" абордажные крючья. Норрингтона и лейтенанта Вудхауза, пытавшихся вступить в бой, мгновенно смяли, обезоружили, но не убили, как всех прочих, а поволокли на испанский флагман.
Тот факт, что пленников не бросили в трюм, а заперли в комфортно обставленной каюте, несомненно, указывал на их ценность в глазах испанцев. Им надлежало лишь дождаться решения своей судьбы. Ждать пришлось недолго. Едва затихли звуки боя, как дверь в каюту распахнулась, и на пороге появился вооруженный до зубов смуглый, коренастый и широколицый субъект, с лихо закрученными усами и бородкой клинышком, облаченный в сверкающий шлем и кирасу поверх камзола. Вудхауз вскочил со своего места при его появлении, а Норрингтон остался сидеть, выказывая всем своим видом глубокое пренебрежение.
- Я дон Рамон Ортега, адмирал испанского флота, - произнес субъект на скверном английском. - И вы можете считать себя моими гостями, джентльмены.
- Вот как? - командор лишь чуть повернул голову в сторону собеседника. - Адмирал? Скажите же мне, какого черта адмирал Испании ведет себя как проклятый пират?!
Ортега осклабился.
- О, на это есть веские причины! Первая - это те немыслимые злодейства, которые чинят английские еретики над испанцами, прикрываясь сказкой о том, что британское правительство не в состоянии справиться с разгулом пиратства!
- Но позвольте…! - Норрингтон чуть приподнялся со стула.
- Я еще не договорил! - оборвал его Ортега. - Мне, в конечном счете, наплевать, что вы мне скажете. Потому что вторая причина - это ваш груз.
- Как вы узнали?
- О! - физиономия Ортеги стала донельзя самодовольной. - У меня есть свои источники!
- Вам это дорого обойдется, адмирал!
- Полноте! Самое худшее, что может случиться - ваш посол направит жалобу моему королю, завяжется обычная перебранка между Сент - Джеймским двором и Эскуриалом, которая закончится, как всегда, ничем. Ведь свидетелей происшедшего не останется.
- Вы собираетесь нас убить?
- Несомненно. Но, насколько я знаю, вы и ваш лейтенант довольно состоятельные люди. Напишите письма своим родным в Англию с просьбой о выкупе, и вы продлите свои жизни еще на некоторое время.
Норрингтон наконец потерял самообладание.
- Вы алчный мерзавец и подонок! - не помня себя, он кинулся на Ортегу, но двое конвоиров, появившихся словно бы из-под палубы, мигом схватили его и заломили ему руки за спину, - Гореть вам в аду! - выкрикнул он, бешено вырываясь.
- Ну-ну! Не горячитесь! Подумайте хорошенько. Даю вам срок до утра. Как подсказывает мне мой богатый жизненный опыт, даже самые несговорчивые становились ручными с горящими фитилями между пальцев!
Резко развернувшись, Ортега вышел вон.
- Сэр! - голос лейтенанта вывел Норрингтона из ступора. - Вы напишете письмо, как требует испанец?
- Никогда! - командор слышал свой голос словно со стороны. - Я не стану плясать под его дудку!
- Но… Послушайте, сэр! Если он не убьет нас сразу, то есть надежда! Мы можем попытаться спастись!
- Лейтенант Вудхауз! - командор повернул голову, глянув в глаза молодому человеку, - Заявляю вам, что я больше не ваш командир, а вы не мой младший офицер. Мы теперь оба в равном положении, оба пленники, обреченные на смерть. И я говорю вам - решайте сами.
Тот смущенно отвел взгляд.
- Он дал нам время до утра. Можно еще подумать.
Норрингтон пожал плечами.
- Как знаете. Советую вам отдохнуть.
За окном сгустились сумерки и незаметно перешли в звездную южную ночь. Норрингтон растянулся на кровати, дав отдых усталому телу, и бездумно глядел в потолок, на котором мерцали блики лунного света. Молодой лейтенант прилег на узкую кушетку у противоположной стены спиной к командору; было заметно, что спать он не собирается. Судно слегка покачивало, словно гигантскую колыбель. Незаметно, исподволь сон смежил веки обоим пленникам. Он был коротким, мимолетным и тревожным. Цветущие ветви яблони покачивались над головой командора, он слышал голос матери, зовущей его по имени. У него родилось ощущение, что он о чем-то забыл, но никак не мог вспомнить, о чем именно.
Пробуждение было неожиданным и довольно грубым. Гром пушечного выстрела прозвучал подобно гласу иерихонской трубы; резкий крен судна сбросил пленников с кроватей, послышался треск ломающейся деревянной обшивки, пение сигнальной трубы и крики. Через секунду Норрингтон был уже на ногах; за окном занимался бледный рассвет, а снаружи, по всей видимости, шел бой. Сквозь мутные стекла окон мало что можно было разглядеть, но командору все же удалось увидеть корабль, который осмелился бросить вызов испанцу. Судно было до боли знакомым - мрачным призраком с рваными парусами маячило оно у Порт-Ройяла в ту ужасную ночь, когда на город было совершено нападение; и некоторое время спустя снова мелькнуло в заливе, приняв на борт своего капитана.
- Командор, это наш шанс! - Вудхауз, не мешкая, ухватил стул и обрушил его на дверь каюты.
Норрингтон продолжал стоять у окна, наблюдая, как "Черная жемчужина" умело маневрирует, обстреливая испанца из всех орудий.
- Командор, ну что же вы! Помогите мне! - голос лейтенанта оторвал его от этого занятия.
Ему стало жаль юношу, хотя он и не разделял его жгучего желания спастись во что бы то ни стало. Удвоив усилия, пленники выбрались из каюты и оказались в настоящем аду. Клубы черного дыма вырывались из трюма "Сан-Марко", оба судна покачивались на воде, сцепленные абордажными крючьями, а полуголые головорезы с ревом прыгали на палубу, быстро усмиряя сопротивление испанцев. Вудхауз дернул командора за рукав.
- На корме я видел шлюпку, туда!
Пробраться на корму, однако, они не успели. Столб пламени вырвался из трюма "Сан-Марко"; корабль содрогнулся, подобно смертельно раненному животному, стремительно кренясь на левый борт. Неведомая сила сбила Норрингтона с ног, швырнув его куда-то вбок; он сильно ударился лбом обо что-то твердое и острое, и на несколько секунд потерял сознание. Постепенно приходя в чувство, он слышал топот бегущих ног, чьи-то грубые голоса; потом его довольно бесцеремонно поставили на ноги, с силой встряхнув. Командор вытер рукавом кровь, слепившую глаза, и обнаружил себя и Вудхауза окруженными десятком устрашающего вида пиратов. Как ни странно, это не вызвало у него никаких эмоций. За короткий срок он потерял все, что составляло смысл его жизни, так что сама жизнь имела для него в данный момент ценность весьма условную. Смерть была лишь желанным избавлением от позора и мучительных сожалений. Посему командор бестрепетно глядел на направленные на него обнаженные клинки и спокойно ждал.
- Эй - эй, кто у нас там?! - послышался знакомый голос.
По лицу командора пробежала тень глубокого разочарования. Он не успел умереть до появления этого человека, человека, которого он менее всех желал иметь свидетелем своего позора. Капитан Джек Воробей, собственной персоной, шествовал к ним с дымящимся пистолетом в одной руке и со шпагой в другой. Внешний облик доблестного пирата претерпел некоторые изменения со времени их последней встречи. На голове у него красовалась шикарная шляпа с плюмажем из алых страусовых перьев; он был одет в модный, шитый золотом кафтан сливового бархата, который был ему слегка великоват, и который ранее очевидно принадлежал некому щеголю с Палл-Мелл, оставшемуся неизвестным. Резкий контраст с вышеперечисленными деталями гардероба представляла сорочка из грубого полотна, неопрятного вида алый шарф, повязанный вокруг шеи и потрепанные штаны. Однако, судя по его самодовольному виду, капитан Воробей считал свой наряд верхом изыска. Он остановился перед пленниками с выражением крайнего недоумения на лице.
- Разрази меня гром! - воскликнул он. - Неужели сам командор Норрингтон! Какая чума занесла вас на испанский корабль, сэр?
Командор молчал, будучи не в силах произнести ни слова.
- Ах, простите, я забыл поприветствовать вас подобающим образом! - продолжал Джек.
С этими словами, он засунул шпагу в ножны, пистолет за пояс и, сдернув с головы свою великолепную шляпу, изобразил придворный поклон, преувеличенно оттопыривая зад и шаркая ногами. Норрингтон не смог достойно ответить на подобное проявление любезности. Внезапно он ощутил головокружение, в глазах у него потемнело, и он свалился без чувств на палубу прямо у ног капитана Воробья.
- Это от радости! - прокомментировал Джек. - Бедняга, он так долго ждал встречи со мной!
Головорезы, стоявшие поблизости, негромко заржали.
- Отнесите его в мою каюту, - распорядился капитан. - И этого тоже прихватите, - он кивнул на сотрясаемого мелкой дрожью Вудхауза. - Пленных не брать! - добавил он жестко и, переступив через тело убитого испанца, двинулся вдоль по кренящейся палубе свой неподражаемой походкой.
Скрип открываемой двери вывел командора из забытья. Он услышал чьи-то тяжелые шаги; вошедший подошел к столу и что-то на него поставил. Голова Норрингтона раскалывалась от боли; он едва сдержал стон и, ощупав лоб, обнаружил тугую повязку.
- Ваш ужин, сэр!
Голос человека показался ему смутно знакомым. Он с трудом повернул голову, разглядывая лицо вошедшего. Человек был коренаст, широкоплеч и уже немолод; седые бакенбарды обрамляли его широкое обветренное лицо.
- Я хотел бы знать, что с моим лейтенантом? - был первый вопрос Норрингтона.
- Капитан распорядился поместить вас по отдельности, чтобы вы не наделали глупостей.
- А ведь я знаю вас, - задумчиво произнес командор. - Мистер Гиббс, если не ошибаюсь. Вы служили боцманом на моем корабле около десяти лет назад. Теперь вы пират. Интересно, - ровным, ничего не выражающим голосом продолжал он, - почему? Неужели я был худшим командиром, нежели капитан Воробей?
- Никак нет, сэр, - смущенно произнес Гиббс, по привычке вытягиваясь в струнку. - Жизненные обстоятельства, знаете ли. Порой они бывают сильнее человека.
Горькая улыбка тронула губы командора.
- О, да! В этом вы правы, мистер Гиббс.
По истечении суток, командор почувствовал себя гораздо лучше, что, однако, не прибавило ему душевного покоя. Точнее говоря, покоя как раз было, хоть отбавляй. Мрачная апатия овладела всем его существом, и он мог лишь с горечью недоумевать, чем так прогневил Небеса и чем заслужил столь плачевной участи. Сперва, он потерял всякую надежду когда-либо завоевать сердце Элизабет, теперь же лишился и всего остального - своего корабля, карьеры, чести. Вскоре ему по-видимому предстояло лишиться и жизни, хотя это обстоятельство его уже ничуть не пугало. В самом деле, он оказался во власти человека, который некогда находился в его власти. Тогда он едва не повесил Воробья, и теперь Джек имел все основания отплатить ему той же монетой.
Вторые сутки своего пребывания на пиратском корабле командор Норрингтон провел так же, как и первые - то бишь, лежа на спине, апатично уставившись в одну точку и едва притрагиваясь к еде, которую исправно приносил Гиббс. На утро третьего дня вместо Гиббса явился сам капитан Воробей.
- Доброе утро, командор! - жизнерадостно приветствовал он Норрингтона и, опустившись в кресло, задрал ноги на стол.
Реакции на его приветствие не последовало никакой, пленник вообще не подавал признаков жизни.
- Эй, послушайте! - тон капитана сделался обиженным, - Это просто невежливо с вашей стороны! Какого бы вы ни были мнения о пиратах, с вами здесь обходятся со всей подобающей учтивостью!
Норрингтон соизволил слегка повернуть голову в его сторону.
- Как вы собираетесь поступить с нами, капитан Воробей?
Тот склонил голову набок, задумчиво почесал подбородок.
- Какой трудный вопрос! Знаете, у меня было так много дел, что я не успел его обдумать. Придется вам погостить у меня некоторое время, пока я не буду готов вам на него ответить. Честно признаюсь - вы меня разочаровали, командор. Уже третьи сутки как вы пленник на пиратском корабле, и до сих пор не предприняли попыток к бегству, не предъявили никаких требований, не угрожали мне виселицей. Я уже начинаю сомневаться - вы ли это.
Тень улыбки мелькнула на губах Норрингтона.
- Извините, что разочаровал вас, капитан. Ничем не могу вам помочь.
Джек передернул плечами.
- Что ж, очень жаль. Все, что я слышал об офицерах британского королевского флота, подтверждается. Эти господа способны лишь вышагивать парадным маршем на всяческих церемониях, а малейшие трудности превращают их в слякоть. Я считал вас исключением из правил, командор. Жаль, что я так обманулся.
В иных обстоятельствах эти откровенно оскорбительные слова вызвали бы у Норрингтона взрыв гнева, но и теперь они в какой-то степени пробудили его угасшее достоинство. Он слегка привстал со своего ложа; краска залила его бледные щеки.
- Будь у меня в руке шпага, - процедил он сквозь зубы, - клянусь, я вбил бы вам ваши слова обратно в глотку!
Джек выслушал эту тираду, изогнув бровь и ухмыляясь в усы.
- Любопытно! Значит, будь у вас шпага, вы вели бы себя совсем по-другому. Что ж, хорошо. Я дам вам шпагу и предоставлю прекрасную возможность покарать меня за дерзость. Нет, я не шучу, - добавил он, поймав недоверчивый взгляд командора. - Но нам придется покинуть эту каюту, чтобы уладить наши небольшие разногласия.
Поднимаясь вслед за Воробьем на шкафут, командор полной грудью вдыхал свежий морской воздух, которого так долго был лишен, сидя взаперти. Он ощущал себя узником, выпущенным на свободу, или, скорее, тяжелобольным только что поднявшимся с постели. Выбрав удобное местечко, Джек, хранивший все это время на своей физиономии серьезное, даже торжественное выражение, вручил командору шпагу, которую до этого нес под мышкой. Затем снял шляпу, камзол и обнажил свой собственный клинок. Пираты, драившие поблизости палубу и латавшие паруса, засвистели и заулюлюкали, подбадривая своего капитана. Слегка растерянный Норрингтон стоял неподвижно, уже начиная жалеть о том, что позволил Воробью втянуть себя в это представление. Поединок с проходимцем был ниже достоинства офицера и дворянина. Джек, однако, не дал ему время на раздумья, атаковав внезапно и стремительно. Командору поневоле пришлось защищаться, и бой увлек его, как это всегда и происходило. Норрингтону еще в молодости посчастливилось учиться фехтованию у лучших мастеров, и он во многих отношениях превосходил в этом искусстве Джека, нахватавшегося азов фехтования где только можно. Однако, ему было чрезвычайно трудно обороняться против своего гибкого и быстрого противника, который носился вокруг, словно надоедливая муха, десятки раз меняя тактику боя. Пытаясь загнать Джека в угол, командор постепенно перемещался по всему кораблю, и лишь оказавшись на нижней палубе, осуществил свой маневр и "запер" капитана в глухом закутке. Тот держался еще какое-то время, но дела его шли не лучшим образом. Все же, изворотливый ум Джека помог ему. Ловко подцепив ногой ведро с водой, стоявшее сбоку, он опрокинул его прямо под ноги Норрингтону. Поскользнувшись на мокрых палубных досках, командор упал на спину, выронив шпагу. Джек отбросил ее подальше и, удовлетворенно ухмыльнувшись, опустил оружие.
- Как вы себя чувствуете, командор? Вам лучше?
- К чему весь этот фарс? - вопросил тот раздраженно.
- Видите ли, мне хотелось вас немного встряхнуть. Признайтесь, ведь я обладаю способностью действовать вам на нервы!
- Признаю. Но зачем вам это понадобилось?
- Мне не интересно торжествовать над противником, которому все безразлично. Сейчас вы немного ожили, это радует. Давайте-ка, вернемся в каюту.
С этими словами Джек протянул руку командору и помог ему подняться.
Норрингтон удивлялся себе самому. Происшедшее не только не вызвало у него раздражения, но даже доставило удовольствие. Давненько он не испытывал упоения поединком один на один, а хитрый маневр пирата вовсе его не возмутил, как случилось бы прежде. Способность выкручиваться из самых безнадежных ситуаций и превращать поражение в победу была отличительной чертой капитана Воробья, и эта способность с течением времени начала вызывать у Норрингтона нечто похожее на зависть. Этот человек одновременно привлекал командора и раздражал. Внешне и внутренне он был воплощенным вызовом тем устоям, которые командор с младых ногтей привык считать священными. Желание нарушать правила и попирать закон неистребимо, и оно живет в каждом человеке, даже самом законопослушном. Где-то в глубине души командор Норрингтон, человек, всю жизнь неукоснительно следующий правилам и, так сказать, "застегнутый на все пуговицы", завидовал капитану Воробью, вольной пташке, не имеющей за душой ничего кроме корабельной палубы и морского простора.
Джек объявился снова уже под вечер. Сидел в своей обычной позе, задрав ноги на стол, грыз яблоко и действовал командору на нервы, болтая без умолку. Через некоторое время тот не выдержал.
- Почему бы вам не оставить меня в покое, капитан!
- Между прочим, это мой корабль и моя каюта, так что вам придется меня терпеть. Какой вы, однако, вспыльчивый! Я слыхал, что вы родом из северной Шотландии, а жители тех мест отличаются сдержанным нравом. И еще говорят, что там ужасно холодно. Давно не были дома, командор?
Давно ли он не был дома? Норрингтон невольно прикрыл глаза и словно наяву увидел каменистые пустоши, заросшие вереском и сорными травами, окутанные туманом лощины, дубовые и ясеневые леса в сверкающем блеске осени, озера с прозрачной водой… Вспомнились веревочные качели, на которых он раскачивался в детстве вместе с кузиной Маргарет. Командор вдруг поймал себя на том, что ожившие воспоминания срываются с его уст, обретая плоть, и он вот уже в течении получаса разливается соловьем, повествуя пирату свою биографию, а тот слушает его с максимальным вниманием. Он осекся, словно очнувшись, глянул на Джека почти с ненавистью.
- Какого черта я вам все это рассказываю?! - воскликнул он с прорвавшейся горечью.
- Это уж вам решать, какого черта. Может быть, вы делаете это потому, что у вас нет никого, с кем вы могли бы поделиться. Будьте проще, командор. Ваш неприступный вид уже отпугнул малышку Элизабет, если так и дальше пойдет, вы окончите свои дни в полном одиночестве. Были бы вы более открытым человеком, ваши шансы в борьбе за девушку сразу бы выросли.
- По какому праву вы делаете мне подобные замечания, вы пират?! - неистовствовал Норрингтон. - Почему бы вам не убраться к Дьяволу!
- Зачем же так торопиться! Сперва я наведаюсь на капитанский мостик, что-то ветер крепчает. Доброй ночи, командор!
Поворочавшись некоторое время с боку на бок и поругав себя за неожиданное проявление слабости, командор уснул куда более крепким сном, чем в предыдущие ночи. Ему снова снилась старая усадьба его отца, качающиеся на ветру ветви яблони. И, казалось, он вот-вот вспомнит что-то очень важное. Нужно было приложить совсем небольшое усилие…
- … просыпайтесь! Проснитесь, командор, труба зовет!
- Какого черта! - пробормотал он, силясь продрать глаза. Сон оборвался в самый неподходящий момент.
Выражение лица склонившегося над ним капитана Воробья было очень таинственным.
- Оденьтесь и следуйте за мной! - велел ему Джек.
Ругая про себя надоедливого пирата, Норрингтон нехотя выполнил его приказ, и вскоре, поеживаясь от свежего бриза, поднимался следом за капитаном на ют. Предутреннее небо было еще темным, лишь на востоке прорезалась едва заметная розоватая полоса.
- И за каким дьяволом вы притащили меня сюда в такую рань? - в голосе командора явственно слышалось сильнейшее раздражение.
Ответная улыбка Джека была ясной и невинной, как у младенца.
- Я люблю встречать рассвет. Мне захотелось, чтобы вы составили мне компанию.
- Издеваетесь?! - Норрингтон почти рычал, - я видел рассвет в открытом море сотни раз, и ради этого не стал бы прерывать свой сон!
- Ошибаетесь, командор. Вы всего-навсего смотрели, как восходит солнце, а не видели рассвет. Это разные вещи.
- А в чем же разница, объясните мне?!
- Охотно. Но для этого вам придется сделать над собой небольшое усилие и напрячь фантазию. Представьте себе, что вы пират. Вы не обязаны выполнять ничьих приказов, вы свободны, как ветер, что наполняет ваши паруса. Ваши руки сжимают рукояти штурвала, а перед глазами разворачивается великолепная картина, написанная самим Господом Богом. И в этот момент вы гораздо ближе к Создателю, чем тогда, когда засыпаете на церковной скамье, слушая нудную проповедь священника. Смотрите же, командор!
Пока длилась перепалка, солнце появилось из-за горизонта, расцвечивая небеса всеми цветами, какие только мог уловить человеческий глаз. Открывшаяся взорам божественная картина вкупе с монологом капитана подействовала на Норрингтона помимо его воли. Чувства, которые он испытывал, еще будучи молодым офицером, впервые поднявшимся на борт корабля, всколыхнулись с прежней силой. Но, тем не менее, командор не смог удержаться от сарказма.
- Неужели вы стали пиратом только для того, чтобы любоваться восходами и закатами, стоя на палубе?
Джек передернул плечами.
- Вы будете смеяться, но это практически так и есть. Я был молод, непоседлив, жаждал приключений. Конечно, я мечтал разбогатеть, но не в первую очередь. Если расставить приоритеты, то я добываю золото для того, чтобы жить, а не живу, для того, чтобы добывать золото.
Не нашедший что ответить командор вновь вернулся к созерцанию восхода солнца.
В дальнейшем их совместное любование красотами и долгие беседы начали повторяться регулярно, и Норрингтон с некоторой оторопью ловил себя на мысли, что получает удовольствие от общения с человеком, которого ранее считал отбросом общества. Несмотря на это, мучительное беспокойство чем дальше, тем больше овладевало им.
По истечении нескольких последующих дней это беспокойство достигло своего пика. Стоило командору избавиться от депрессии, как положение пленника начало его чертовски тяготить, даже несмотря на любезность капитана Воробья. Он уже всерьез строил самые безумные планы побега, когда в одно прекрасное утро все решилось само собой. В то утро к нему явился не сам капитан, а двое вооруженных головорезов, что Норрингтон счет плохим признаком. Однако, появившись в сопровождении вышеупомянутого эскорта на верхней палубе, он не обнаружил там ничего угрожающего. Впервые за все время пребывания на "Жемчужине", командор получил возможность лицезреть лейтенанта Вудхауза, живого и здорового, и был искренне рад встрече. На палубе царила легкая суета - несколько матросов готовились спустить на воду шлюпку, двое других грузили в нее небольшой бочонок с водой и деревянный ящик. Наконец, появился и сам капитан.
- Еще одно чудесное утро, не правда ли, командор? К сожалению, последнее, что я встречаю в вашем приятном обществе.
Сердце Норрингтона забилось от волнения, но он все еще не смел надеяться.
- Вы хотите сказать… Вы отпускаете нас?
- Совершенно верно.
- Вы… Но я ведь тогда отправил вас на виселицу!
- Да, вы едва не повесили меня, следуя закону, но потом вы дали мне уйти, следуя своему сердцу и своей совести. Это доказывает наличие у вас этих двух вещей. Как это ни странно звучит, но у нас с вами есть одна общая черта - мы не любим убивать достойных людей. Иногда мне приходится это делать, но поверьте, это не доставляет мне никакого удовольствия. Мистер Тернер тому свидетель. Итак?
Джек развернул перед командором карту, ткнул пальцем в точку на ней.
- Вот здесь мы сейчас находимся. Как видите, совсем недалеко от Барбадоса. Вы с лейтенантом сядете в шлюпку и, при попутном ветре, не пройдет и суток, как вы увидите на горизонте английский флаг на шпиле форта в Бриджтауне.
- Сэр, позвольте спросить! - голос Вудхауза вывел командора из задумчивости. - Чему вы улыбаетесь?
Норрингтон, сидевший у руля, глянул на молодого человека слегка отстраненно.
- Я вспомнил, - произнес он, обращаясь вовсе не к собеседнику, - я вспомнил то, о чем забыл в своем сне.
- Простите, сэр, я не понимаю!
- Это не важно, лейтенант. Вы плохо закрепили парус, займитесь им.
Пока Вудхауз суетливо исполнял приказ, командор мог спокойно поразмыслить. Кажется, за последние дни он открыл для себя нечто важное. Открыл простые, но чрезвычайно важные истины, что помимо карьеры существует еще и его жизнь, просто жизнь человека по имени Джон Норрингтон, которая важна, и которая имеет ценность. Что на свете есть море и паруса, восходы и закаты, чудесные стихи и великолепные картины, и еще множество вещей, являющихся составляющими этой жизни. И, как бы дико это не прозвучало, он должен быть благодарен за это открытие пирату по имени Джек Воробей.
- Попутного вам ветра, командор! - произнес Джек, когда они прощались на палубе "Черной жемчужины".
Норрингтон сделал шаг к капитану.
- Мистер Воробей, я… - он запнулся на миг. - Позвольте вашу руку, сэр!
- Капитан Воробей, мой друг! - поправил его Джек, с многозначительным видом подняв кверху палец.
Норрингтон ощутил его крепкое рукопожатие. Рукопожатие человека, который совсем недавно был врагом, и который стал почти другом.
- Имейте в виду, капитан, - добавил Норрингтон, - если в ближайшее время вы не завяжете с пиратством, то я вновь начну охотиться за вами!
- Ничуть в этом не сомневаюсь! - жизнерадостно отвечал Воробей.
"Черная жемчужина" уже давно исчезла из вида, и командор с лейтенантом остались одни в открытом море. Карьера Норрингтона, скорее всего, была безнадежно испорчена, но жизнь продолжалась. И он готов был встретить ее с гордо поднятой головой, как и подобало офицеру британского королевского флота.
2003 год
